ДАКШИНКАЛИ
Эти фотографии сделаны в храме богини Кали, недалеко от Фарпинга, в том месте, где река прорезает горы окружающие долину Катманду, и считается, что именно через это ущелье вытекло озеро заполнявшее долину в глубокой древности. Богиня Кали - супруга Шивы, гневная богиня и Великая Мать, защищающая своих детей со свирепостью тигрицы. Самая таинственная из Богинь Индии - к пониманию её сущности можно прийти только через глубочайшую йогическую практику.
Храм Кали в долине Катманду, Алтарь в священной роще на берегу реки, охраняемый свирепыми бронзовыми львами, столбы, увитые бронзовыми же кобрами, экзальтированная толпа молящихся, тут и там видны садху со своими трезубцами и причёсками, как у растаманов, звон колоколов. Перед храмом нужно разуться, и ноги скользят по мраморным плитам, залитым кровью жертвенных животных. На алтаре режут петухов и коз, срубая им головы непальскими ножами, похожими на обратно вогунтые сабли. В воздухе накапливается напряжение, кажется, что где-то натянута невидимая струна, которая вот-вот лопнет. Миряне ходят, будто пьяные, с красными глазами, разгорячаясь всё больше и больше. Я чувствую, как жаркая волна наполняет всё вокруг. И только старый бродячий аскет сидит спокойно под деревом, читает нараспев ведические гимны, а над головой у него прыгают попугаи. Сразу напряжение внутри у меня спадает, и я начинаю видеть ещё несколько островков спокойствия: вот стоит буддийская монахиня и мирно беседует с индийским йогом, вот сидит на камне садху, набивающий трубку в глубоком раздумьи, вот дети в школьной форме играют в шарики, а вот семья, развернув припасы, завтракает на пригорке… И рокочущий гул жертвоприношения отступает, снова слышен плеск воды, шелест листьев и крики птиц. Струна, так и не лопнув, ослабевает.
Храм Кали в долине Катманду, Алтарь в священной роще на берегу реки, охраняемый свирепыми бронзовыми львами, столбы, увитые бронзовыми же кобрами, экзальтированная толпа молящихся, тут и там видны садху со своими трезубцами и причёсками, как у растаманов, звон колоколов. Перед храмом нужно разуться, и ноги скользят по мраморным плитам, залитым кровью жертвенных животных. На алтаре режут петухов и коз, срубая им головы непальскими ножами, похожими на обратно вогунтые сабли. В воздухе накапливается напряжение, кажется, что где-то натянута невидимая струна, которая вот-вот лопнет. Миряне ходят, будто пьяные, с красными глазами, разгорячаясь всё больше и больше. Я чувствую, как жаркая волна наполняет всё вокруг. И только старый бродячий аскет сидит спокойно под деревом, читает нараспев ведические гимны, а над головой у него прыгают попугаи. Сразу напряжение внутри у меня спадает, и я начинаю видеть ещё несколько островков спокойствия: вот стоит буддийская монахиня и мирно беседует с индийским йогом, вот сидит на камне садху, набивающий трубку в глубоком раздумьи, вот дети в школьной форме играют в шарики, а вот семья, развернув припасы, завтракает на пригорке… И рокочущий гул жертвоприношения отступает, снова слышен плеск воды, шелест листьев и крики птиц. Струна, так и не лопнув, ослабевает.
